Пятьсот бутылок пива, переводчик troyachka

[bifwhobang]

Название: Пятьсот бутылок пива
Автор: aralias
Ссылка на оригинал: 500 Bottles of Beer
Переводчик: troyachka
Бета: КП
Иллюстратор: coco_palm
Персонажи/Пейринг: Восьмой Доктор/Дельгадо!Мастер, Восьмой Доктор/Джейкоби!Мастер
Дисклеймер: все принадлежит BBC
Тип: слэш
Рейтинг: R
Жанр: романс, драма, юмор
Размер: макси, 12 920 слов в оригинале
Саммари: — Никогда, — твердо ответил Доктор. — Ни за что, ни при каких обстоятельствах, никогда-никогда-никогда. Вообще, — добавил он. — Я никогда не скажу «да» и ни за что не скажу «да». Поверь, я уже знаю.
Примечания: 1) фик переведен на Big Who Bang 2016
2) фик вдохновлен историей «Concerning Bondage» (перевод на русский)
Ссылка на пост иллюстраций: bifwhobang.diary.ru/p209033418.htm
Ссылка на скачивание: fb2 | doc

У Доктора всегда была слабость к импозантной одежде. Рубашки, галстуки, брюки, пальто, жилеты, туфли, гамаши, шейные платки, подтяжки, джемпера, шляпы, перчатки, шарфы, ботинки и иногда даже плащи: все это хранилось в его обширной гардеробной. И в самом деле: в своем текущем воплощении Доктор любил прихвастнуть перед каждым, кто готов был слушать, что популярная на Земле песня «Преданный последователь моды» была написана с мыслью о нем. А ещё, продолжил бы он (если бы его не стали перебивать), и «Пришелец в рединготе» риголианской группы «ИзвиВолны», и «Парень, сдай адрес портного!» от Blue5New, которая пять недель подряд занимала первые места в межгалактических чартах.

Ему нравилось формировать оригинальный силуэт. Ему нравилось, чтобы его моментально запоминали. Порой случалось, что Доктора заставляли раздеваться — к примеру, ради пыток, — что неприятно расстраивало, но он всегда принимал меры, чтобы к финальному аккорду приключения вернуть одежду обратно. Очень важно было высоко держать марку!

Вообще-то, всего лишь в четырех из возможных вариантов Доктор добровольно избавился бы от тщательно подобранного ансамбля одежды: скрываясь под чужой личиной (что он делал исчезающе редко), во сне (что с ним случалось исчезающе редко), во время секса (что он исчезающе редко… считал уместным) и принимая ванну. Три последних варианта были слишком интимными, и он предпочитал предаваться этому в уюте собственного дома и больше нигде, помимо тех случаев, когда попадал в безвыходное положение или забывал о собственных принципах из-за особенно рискованной регенерации. Так получалось, потому что во многих отношениях одежда Доктора служила хорошей защитой, и еще потому, что в ТАРДИС не было ничего (слишком) опасного. Одежда также помогала убедиться в том, кто он такой (необычайно нужная вещь после регенерации), а ТАРДИС гарантировала, что он не утратит нить ситуации. Доктор также не слишком понимал наготу как идею, но, покуда он оставался в одной из надежно запертых спален или ванных, она его вполне устраивала.

Однако Доктора совершенно не устроило, когда посреди ожидаемо долгого и приятного мытья его вытащили из времени и пространства и поместили на чей-то незнакомый пыльный пол. Еще меньше Доктора устроило то, что его, лежащего мокрым и обнаженным на полу, со смесью смущения и радости во взгляде рассматривал мужчина — очень невысокий, с аккуратными усами и бородкой с проседью. Он, в отличие от Доктора, был полностью одет: темный френч и брюки, и даже руки затянуты в черные кожаные перчатки.

— А, так это ты, — кисло произнес Доктор и сел, стараясь, как он надеялся, казаться чрезвычайно раздраженным, а не пытавшимся скрыть полную беззащитность. — Полагаю, меня похитили. Это же похищение, не так ли? Если я верно помню, это вполне в твоем духе.

— Здравствуй, Доктор, — сказал Мастер. — Как всегда, многословен. Я бы вряд ли заметил, что ты регенерировал, если бы ты не отрастил еще более дурацкую прическу.

В конце концов, Мастер был не тот. Уже хорошая новость. Текущее воплощение Мастера было слегка более безумно, чем нравилось Доктору, а в настоящий момент ему пришлось удалиться в длительный отпуск в глубинах Ока Гармонии, где, как надеялся Доктор, он переосмыслит свои приоритеты. С другой стороны, тот Мастер, который стоял перед ним, в основном был озабочен покорением Вселенной, чтобы потом преподнести половину Доктору, — что было неловко, но, в конечном счете, вполне допустимо.

— Так ты притащил меня сюда не просто так? — осведомился Доктор. — Или ты ожидал увидеть гигантского кальмара? Припоминаю: эти вызовы, которые так нравятся тебе, частенько оборачиваются совершенно не той стороной, чем ты планировал. Что еще более важно, — продолжил он, не давая Мастеру ни единого шанса вставить слово, — ты собираешься вернуть меня обратно в ТАРДИС? В данный момент я был как раз занят кое-чем… хотя, знаю, в это может быть трудно поверить.

Мастер хихикнул.

— Конечно. Ежегодная ванна.

— Которой я весьма наслаждался, — продолжил Доктор, не обращая внимания на попытку задеть, — так что, если ты не против вернуть меня обратно, обещаю: я ни слова об этом не скажу, когда мы встретимся в следующий раз.

— Мой дорогой Доктор, — сказал Мастер, опускаясь перед ним на корточки; Доктор передвинул руку, так что все еще успешно прикрывал самое дорогое. — Ты и правда думаешь, что я бы оставил тебя в затруднительном положении, вне времени, без одежды…

— А. Так ты все же заметил, — пробормотал Доктор гораздо более сухим тоном, чем обычно. Дешевый ход, из тех, за которые Доктору становилось неловко по ряду причин, но сейчас он слишком явно находился во власти Мастера. В такой момент приветствуется любое преимущество.

— От меня не ускользнуло твое затруднение, — ответил Мастер, глядя ему в глаза, — но джентльмен никогда не станет пользоваться слабостью противника.

— Джентльмен предложил бы мне пиджак.

— Это будет слишком милостиво, — с легкой ухмылкой ответил Мастер. — Френч шелковый, и, боюсь, остатки влаги на твоей коже его испортят. Разумеется, я буду рад одолжить тебе лабораторный или банный халат, пока не найдется более подходящей одежды. Но, что касается возвращения тебя обратно, боюсь, в настоящее время это невозможно. Прибор, который я использовал, чтобы доставить тебя сюда, барахлит, и я не стал бы доверять ему твое возвращение в теплую воду туда, откуда он тебя притащил. Он должен был извлечь тебя из временного потока в твоем третьем воплощении, но это твое… — Он сделал паузу.

— Не скажу! — возмущенно заявил Доктор. — Еще бы спросил, сколько мне лет!

— Все еще переживаешь насчет тысячелетнего рубежа? — с огромной радостью в голосе спросил Мастер.

— Нет, беспокоюсь о твоей временной линии, — поправил Доктор. — Достаточно плохо и то, что ты нарушил законы времени, притащив меня сюда, и что ты вломился ко мне, похитил и испортил мне ванну, — и лучше бы не ухудшать все это еще и тем, что ты сможешь использовать, чтобы изменить собственное будущее, даже если тебе все равно. И, к твоему сведению, — добавил он, чувствуя, что не может оставить это без ответа, — я не переживаю и никогда не переживал из-за возраста. Но, даже если бы переживал, кажется, я неплохо выгляжу для своих лет, сколько бы мне ни было, разве не так?

Последняя фраза вышла слегка не такой, как хотелось Доктору. До того ему удавалось отсекать недомолвки; эта вырвалась совсем неожиданно. Тем не менее, Мастер, в отличие от прошлого раза, нахмурился, прежде чем на его лице заиграла ободряющая улыбка.

— Но почему ты решил, что я тебя похитил?

— Это обычный термин, — начал Доктор.

— Я пытался тебя спасти, — сообщил Мастер, словно это было самое обычное в мире дело. — Твое третье воплощение, разумеется. То, которое уже третий год подряд пытается сбежать с Земли. Стоило бы, наверное, сначала ознакомить тебя с моим планом, но я пришел к выводу: если он сработает, ты можешь и отсюда решить, остаться ли со мной или вернуться на Землю. К несчастью, возникли непредвиденные осложнения.

— Здесь появился я, а не запертое на Земле мое третье воплощение, — добавил Доктор.

— И это, уверяю, досадная случайность.

— Случайность, из-за которой я попал в ловушку на твоей ТАРДИС, и никакой возможности вернуться в свою!

— Если ты не починишь мое устройство, то да, — легко согласился Мастер.

— Прошу прощения? Повтори-ка еще раз! Если я не починю…

— Доктор, — с некоторой досадой произнес Мастер, — ты же знаешь, я всегда относился с почтением к твоим познаниям в технике.

— Ну… да, — согласился Доктор, помимо воли польщённый.

— Всего лишь месяц назад я был вынужден заручиться твоей поддержкой с аппаратом Келлера.

— Так давно? А казалось, будто только вчера…

— А данная конкретная проблема, кажется, не решится без тебя, — твердо сообщил Мастер. — То устройство, которое я использовал, по сути — временной ковш, но, чтобы обойти ограничения, наложенные на твое третье воплощение таймлордами, и чтобы наверняка… вытащить тебя, даже если ты вволю наэкспериментировался над своим кораблем, я решил запитать устройство по удаленному каналу от Ока Гармонии моей ТАРДИС.

— А! — сказал Доктор, начиная понимать, в чем дело. Разумеется, он почти сразу опознал комнату, в которой они находились — это был клуатр ТАРДИС, но поначалу Доктор решил, что это всего лишь способ произвести впечатление.

— К несчастью, — продолжил Мастер, — в Оке, кажется, произошли какие-то пертурбации. Полагаю, что пертурбации в твоем собственном временном потоке и в твоей собственной ТАРДИС, раз уж временной ковш забрал именно тебя, а не какое либо из твоих прошлых или будущих воплощений.

— М-м-м, — пробормотал Доктор.

— Ты, случаем, не знаешь, что это были за пертурбации?

— Нет, — соврал Доктор. — Должно быть, опять вмешались таймлорды — ты же знаешь, каковы они.

— Что ж, в таком случае, Доктор, — сказал Мастер, поднимаясь на ноги, — не вижу иной альтернативы. Ты обязан вернуться на Галлифрей. Довольно неудобно для меня сейчас, но я уверен…

— Минуточку, — отозвался Доктор, когда Мастер направился прочь. — Минуточку. Минуточку! — Мастер обернулся. — То, что я не знаю, что это за пертурбации, не означает, что я не могу починить устройство. Где оно?

— Прямо у тебя за спиной — на помосте вокруг Ока.

Доктор завертел головой и, как и было обещано, на одном из готических камней, окружавших Око, заметил неустойчиво стоящую аккуратную коробочку, небольшую — размером с ладонь. С одной стороны тонкий красный провод подключал ее к маленькому терминалу, с другой — прямо к Оку Гармонии.

Она была достаточно далеко, чтобы ее нельзя было достать, не вставая, так что сказать наверняка, была ли эта коробочка действующим временным ковшом или чем-то противным — вроде бомбы-вонючки — было невозможно. Теоретически, она могла быть и тем, и этим. Но Мастер был этот — и, в таком случае, вполне возможно, что он говорил чистую правду, даже о своих намерениях.

Многие века Доктор (порой) испытывал легкие уколы вины за то, как относился к этому конкретному Мастеру. Если рассматривать это отношение под определенным углом, то оно потенциально было в ответе за будущее безумие и порочность Мастера. Возможно, именно сейчас стоило подольститься к нему — просто поверив его словам. Ничего предосудительного.

— Ты говорил что-то о лабораторном халате, — сказал Доктор, поворачиваясь к Мастеру.

Тот наклонил голову.

— Говорил. И, раз уж я собираюсь отойти: нужны ли тебе какие-нибудь конкретные инструменты? Или предпочтешь, чтобы я выбрал за тебя?

— О, полагаюсь на твой выбор, — сказал Доктор, которому хотелось, чтобы Мастер ушел.

К сожалению, его желание было слишком очевидным, потому что Мастер слабо усмехнулся и сказал:

— Как я понимаю, ты так и будешь лежать съежившись на полу, пока я не вернусь?

Вместо ответа Доктор одарил его самым испепеляющим взглядом, на который он был способен. Мастер хихикнул и ушел за (как Доктор истово надеялся) обещанным лабораторным халатом.

Как только Доктор убедился, что Мастер убрался с глаз долой, то тут же вскочил на ноги. Волосы все еще были совершенно мокрыми и, чтобы потом они не закапали какое-нибудь электрооборудование, Доктор как мог выжал их прямо на пол. Потом огляделся в поисках чего-нибудь, обо что можно было бы вытереть руки, но в комнате не было ни клочка ткани — даже претенциозных бархатных портьер. Доктор испустил досадный стон и вытер влажные ладони о каменную балку, одну из окружавших Око, но это не помогло. Сделав это, он сел с другой стороны балки и потянулся к коробочке, подключенной к Оку.

Как он и думал, это оказалась пространственно-трансцендентная оболочка для гораздо более объемного оборудования. Различные комплектующие и провода внутри, из которых и состоял временной ковш, аккуратно устроились в квадратной схеме, больше всего напоминавшей Нью-Йорк Сити с высоты птичьего полета. Доктор сунул в коробочку два пальца — указательный и средний, — настолько далеко, насколько мог, ухватился за первый же провод, который ему подвернулся, а потом дернул.

Вскорости он смог вытащить из оболочки большую часть временного ковша. Осталось несколько крупных деталей, которые не пролезли сквозь узкое отверстие даже после того, как он расширил его, отогнув края наружу, но после тщательного осмотра Доктор пришел к выводу, что это части правильно работающего «ковшевого» аппарата, и оставил детали на месте. Покопавшись в куче разноцветных проводов, сложенных у его ног, он отобрал те кусочки, которые не опознал, и отшвырнул их в угол.

Когда вернулся Мастер, Доктор уже восстановил разорванные соединения и как раз пытался вернуть временной ковш обратно в оболочку.

— Не прошло и десяти минут, а уже все готово, — радостно сообщил ему Доктор и хвастливо взмахнул коробочкой. — Должно быть, это новый рекорд. Я не сумел засунуть все детали обратно, но в сложившихся обстоятельствах можно оставить чисто эстетические соображения в стороне, не так ли?

Мастер поднял бровь, но прежде чем он смог согласиться (или возразить) вслух, Доктор отбросил коробочку и повернулся к терминалу, к которому она была подключена.

— На самом деле, все было очень просто. В Оке постоянные нарушения, — объяснил он, набирая код, — так что твои модификации, хоть и весьма изобретательные, к сожалению, так и не заработали. Все, что я сделал — это перестроил временной ковш, если можно так выразиться, откатил до базовых настроек, перегрузил… — Экран заполнился белым туманом, и после минутного смущения Доктор, полностью позабыв о восторге от собственного ума, взял лабораторный халат. — О. Спасибо.

— Был рад помочь.

Мастер наклонился вперед, пока Доктор натягивал жесткий белый халат. Немного узкий в плечах, рукава коротковаты, и неожиданно Доктор снова почувствовал себя неловко, хотя уже и был одет.

— Это коды допуска в твою ТАРДИС? — спросил Мастер, внимательно разглядывая длинные потоки цифр, которые набирал Доктор.

— Да, — согласился Доктор. — Ну… это коды допуска в мою ТАРДИС, плюс-минус несколько пятерок и восьмерок, и парочку троек. — И начал вводить их. — Решил, что будет легче сфокусироваться на моей ТАРДИС, а не откалибровывать Око в твоей. А еще это снижает шансы на то, что после моего ухода ты используешь ковш с какими-нибудь гнусными целями.

Доктор довел до конца последний поток цифр и встал рядом с Мастером, который с очевидным интересом глядел на экран. Стоя так близко, Доктор понял: невозможно было абстрагироваться от сильного запаха сигар, который, казалось, витал вокруг Мастера. И понял также, что этот запах не был таким уж неприятным: запах, отличавший именно этого, конкретного Мастера. Ни одно более позднее воплощение не курило: вероятно, поджигание табачных листьев и вдыхания дыма перестало быть таким уж привлекательным после того, как Мастер провел несколько лет обугленной головешкой.

— Я бы не стал трудиться запоминать эти числа, — сказал он Мастеру, чтобы не погружаться в эти печальные размышления. — ТАРДИС автоматически меняет их раз в неделю — каждую неделю.

— Великолепная предосторожность, — сказал Мастер. — Иначе, без сомнения, тебя бы завалило визитами разнообразных знакомых, старых врагов и свидетелей Иеговы.

— Которые бы съели все лакричное ассорти и постоянно занимали бы ванную, — согласился Доктор. — Кстати, о ванной. Кажется, мне как раз пора возвращаться в свою.

— Конечно.

— Хотя, разумеется, — добавил Доктор, которого по недоступным пониманию причинам задело, как быстро согласился на это предложение Мастер, — я всегда могу ненадолго задержаться.

Мастер поднял бровь.

— И почему, спрашивается?

— Ну, — довольно сбивчиво начал Доктор, — для начала, я собираюсь съесть все твое лакричное ассорти. Сам понимаешь: старые враги, которые внезапно появляются в твоей ТАРДИС. Я особенно неравнодушен к таким маленьким, круглым, покрытым…

— Доктор! — перебил его Мастер.

— Да?

— Не такой уж ты и старый, — сказал Мастер с насмешливой улыбкой и активировал исправленный временной ковш.

— Тысяча триста двадцать два, — парировал Доктор, когда голубовато-серое треугольное искажение сомкнулось вокруг него.

Еще мгновение он видел с другой стороны охватившего его шатко-ваткого поля ухмыляющегося Мастера. Потом Доктора грубо швырнуло на пол в его собственной ванной. Без особой надежды он сунул в воду палец, но та уже остыла.

«Чертов Мастер», — подумал про себя Доктор и отправился искать подходящую одежду.

***

Никогда Доктор не принадлежал к партии уверенных, что спать голышом допустимо просто потому, что тебя, скорее всего, никто не видит. В последних воплощениях он предпочитал несколько особенно любимых пижам, но в ранние годы любил спать в длинных белых ночных рубашках; и именно на одну из них он наткнулся в самом начале пребывания в своем теперешнем теле, когда решил покопаться в гардеробе. Доктор не стал брать полосатый ночной колпак, который носил время от времени. Ночные рубашки придавали этому его телу толику особой привлекательности, и Доктору показалось, что голубой помпон на конце колпака испортил бы впечатление — даже учитывая, что некому было его оценить.

Когда неделю спустя после прошлого болезненного контакта с Мастером он снова грохнулся на каменный пол клуатра его ТАРДИС, то не почувствовал себя особо привлекательным.

Ведь он как раз спал, а Доктор, как и большинство взрослых таймлордов, спал редко. На самом деле, когда ему дышали в затылок (фигурально выражаясь) и далеки, и таймлорды, он не спал и по три недели, не особо переживая по этому поводу. Но, раз уж он засыпал, то хотел проснуться не раньше, чем зазвонит будильник или монастырский колокол его ТАРДИС.

— Это может показаться забавным, — пробормотал Доктор, не открывая глаз, — но на самом деле это вовсе не так, уверяю.

— То же самое можно сказать и о твоей мелкой выходке с аксонами, — холодно ответил Мастер.

Доктор тяжело вздохнул, уткнувшись лицом в неудобный каменный пол.

— Это случилось восемьсот лет назад. Ты не можешь пойти и подоставать кого-то другого? Мое третье воплощение, скорее всего, сидит в своей лаборатории и ему нечем заняться. Уверен, что он был бы рад поучаствовать в легкой словесной или не только перепалке с тобой, как только ты вернешь меня обратно на мой корабль.

— Боюсь, об этом не может быть и речи.

— Я так и думал, — утомленно ответил Доктор. — Знаешь, все это так знакомо. Можно мне, по крайней мере, на этот раз одеться? — Он нащупал край ночной сорочки и дернул ее вниз, чтобы прикрыть колени. Настоящее смущение, по всей видимости, собиралось наброситься, когда он проснется полностью. Что ж, хоть один положительный момент.

— Ну? — спросил Доктор, лежа на полу. — Чего ты хочешь? Извинений? Я могу извиниться. Извини за ту выходку с аксонами. А теперь, пожалуйста, можно мне уйти домой?

— Нет, Доктор, нельзя, — сказал Мастер. — Как только ты будешь готов сесть и вести себя как разумное существо, то сможешь взять пару брюк, слева от тебя. Буду ждать в библиотеке — думаю, ты помнишь, где она.

Стук каблуков Мастера по каменному полу стих. Доктор сделал честную попытку снова уснуть — просто чтобы насолить Мастеру, — но в конечном счете был вынужден признать, что проснулся. Признав это, Доктор сел и огляделся в поисках брюк.

Он действительно помнил, где здесь библиотека. Или же ТАРДИС Мастера (такая же внимательная, или такая же коварная, как ее владелец) перестроила для него коридоры так, чтобы он думал, что помнит, где библиотека. Что бы из этого ни было правдой, Доктор нашел библиотеку быстро, и там был накрыт круглый столик — чай и миска, в которой лежало нечто, подозрительно похожее на лакричное ассорти.

Мастер, сидевший за столом в глубоком зеленом кресле, махнул рукой, указывая, что Доктор должен сесть в кресло напротив. Весьма осторожно (брюки, как и халат, были слегка тесноваты) Доктор уселся, и после минутной паузы Мастер сказал:

— Прошу тебя, объясни.

— Что объяснить? — переспросил Доктор, хотя, конечно, знал, о чем речь. — Как работают телефоны? Как правильно обращаться к третьей королеве Гамагамапенга? Почему даже после пятой регенерации у Браксиателя все те же дурацкие усики? Боюсь, с последним даже я не смогу помочь, но в остальные объяснения я готов вложить всю душу. Это все мне? — спросил он, вытащив из миски круглую, розовую в пупырышках конфету. — Как мило с твоей стороны!

Он сунул конфету в рот и начал жевать. Потом, когда стало ясно, что Мастер не расположен отвечать на шутки, проглотил и продолжил:

— О, ну хватит! Ты должен бы знать, что я никогда не собирался отправляться куда-то с тобой. Это по-своему лестное предложение, но едва ты показываешься, то сразу убиваешь множество людей, и афера с аксонами не была исключением, правда? Если я после такого соглашусь на твое предложение, то не смогу даже в зеркало на себя смотреть! Не то чтобы это было моим излюбленным занятием, но стоит признать, время от времени мне приятно смотреть на себя в зеркало.

— Но все-таки… — начал Мастер.

— Никогда, — твердо ответил Доктор. — Ни за что, ни при каких обстоятельствах, никогда-никогда-никогда. Вообще, — добавил он. — Я никогда не скажу «да» и ни за что не скажу «да». Поверь, я уже знаю. На самом деле, хоть и не стоило бы это тебе рассказывать, ты можешь избавить себя от множества будущих забот, если прямо сейчас отменишь планы захвата Земли в семидесятых или восьмидесятых.

Мастер окинул его долгим оценивающим взглядом, а потом, улыбаясь, покачал головой.

— Нет, Доктор, не верю. Ты бы ни за что не стал так бесхитростно рассказывать мне о моем будущем.

— А может, это двойной блеф.

— Не думаю, — ответил Мастер. — Слишком уж удобно ты устроился здесь, со мной, в моей ТАРДИС, для первого визита за тысячу лет. И я знаю, что, несмотря на ссылку, ты все равно питаешь к Земле теплые чувства. Мне совсем не стоило надеяться, что ты оставишь ее на милость аксонам. Это было глупо с моей стороны. И все же, при других обстоятельствах? Если Земля будет в безопасности? Что ж. Ты был бы дураком, если бы отказался от моего предложения, а я знаю, что ты не дурак. Нет, Доктор, совершенно тебе не верю.

— Что ж, ты слишком умен для меня, — сказал Доктор с покаянной улыбкой. Он начал испытывать очередные угрызения раскаяния и вины, но Мастер интерпретировал этот признак совершенно в иной манере, и был прав.

— Сейчас, мой дорогой Доктор, ты отлично понимаешь, что мы почти с тобой наравне, — заверил он Доктора, который удивленно поднял брови. — На самом деле, кажется, мне вскоре снова понадобятся твои великолепные мозги. — Он доверительно понизил голос. — Недавно я добыл полную копию Матрицы Галлифрея.

— Да, я помню, — ответил Доктор и на этот раз ухмыльнулся как следует. — Как ты думаешь, кого отправили загнать тебя в угол и вернуть обратно?

— Тебе удалось?

— Секрет.

Мастер захихикал.

— Конечно, удалось. Но у тебя по этому поводу довольно любопытные двойные стандарты. В конце концов, ты уже признался, что тебя отправили вдогонку за мной. Могу ли я надеяться на более удаленное место встречи, чем Лондон?

— М-м-м, — отозвался Доктор и взял еще три конфеты. — Таймлорды дадут мне… или, скорее, дали мне временный пароль.

— Тогда наша следующая встреча случится не на Земле?

— Да, — неохотно согласился Доктор, — в следующий раз мы встретимся не на Земле.

— Как любопытно.

— Да, хотя на твоем месте я бы не стал искать в этом скрытый смысл.

— А на своем бы стал? — спросил Мастер.

— Нет, — ответил Доктор. — Вот, возьми-ка лучше лакричного ассорти. — Он протянул миску со сластями, но Мастер отказался. — Очень хорошее ассорти, хотя, как известно, я обычно предпочитаю мармеладки. Да и звучит лучше: «Вот тебе мармеладка». Гораздо лучше, чем: «Вот тебе лакричное ассорти». Причем на любом языке. М-м-м, — задумчиво протянул Доктор, положив в рот еще одну конфету. Очень вкусную. — Наверное, стоит в следующий раз взять по миске и тех, и этих.

— Не понимаю, — сказал Мастер, который, как Доктор и надеялся, начал разливать чай. — В следующий раз?

— В следующий раз, когда мое другое воплощение откажет тебе, а оно это сделает; в следующий раз, когда ты захватишь меня в чем мать родила, чтобы попытаться продавить меня, а ты это сделаешь, — ответил Доктор, когда ему наконец вручили сильно запоздавшую дежурную чашку с чаем. — Выбирай. Допускаю, что эта моя версия в твоей власти, с тех пор как ты, должно быть, взломал контроллер шифров для кодов доступа к моей ТАРДИС.

— Взломал, — согласился Мастер. — Уверен, что шифр состоял из как минимум трех чисел: кода к твоему пока еще не использованному шкафчику в Ю.Н.И.Т.е, номера телефона ислингтонской квартиры, в которой ты однажды был на вечеринке, и твоего нынешнего возраста. Мне почти хотелось думать: ты надеялся, что я взломаю твой шифр.

— Не будь смешным, — сказал Доктор. — Я бы такого не сделал. И я, разумеется, сменю нынешний шифр, как только вернусь в ТАРДИС.

— И правда. Тогда я уверен, что взломаю их при первой же подвернувшейся возможности, — ответил Мастер.

— Чего еще ожидать от гениального и подлого преступника, которому нечем заняться? — сказал Доктор и, не задумываясь, взял вторую предложенную чашку.

***

— Знаю, что не похоже, — сказал Доктор, когда появился в ТАРДИС Мастера в следующий раз. — Знаю, знаю, но в этой регенерации у меня правда есть нормальная одежда, честное слово! Ты просто застаешь меня в странные моменты.

Он был одет в длинную белую с пурпурным краем тогу и сандалии: только вернулся из древнего Рима. Временной ковш замкнулся вокруг Доктора, когда тот был в гардеробной и собирался переодеться в кремовые брюки, рубашку, жилет и зеленый бархатный сюртук. Последний висел прямо перед ним на спинке стула, и Доктор с безнадежностью глядел на него, пока шаткий-ваткий треугольник забирал его прочь.

При обычных обстоятельствах он бы и в древний Рим отправился в своей обычной одежде, но дело было связано с Галлифреем и, при нынешнем политическом климате, отправляясь куда-нибудь по галлифрейским делам, привлекать к себе внимание было не самой лучшей мыслью.

— Я давно подозревал, что вся жизнь для тебя, Доктор — один длинный странный момент, — ответил Мастер с явным самодовольством: или же потому, что не был одет в тогу, или же потому, что почти сразу получил шанс отпустить колкость. — Что же, приступим? — спросил он, указав затянутой в кожаную перчатку рукой в глубину ТАРДИС. — Я взял на себя смелость достать пару бутылок фуловианского красного, которое, думается мне, ты найдешь приятно особенным.

— А. Ясно, — сказал Доктор. — Пытаешься напоить меня.

Но уже шагал по направлению, указанному Мастером. В противном случае остается только настаивать на возвращении в свой корабль, на что Мастер немедленно согласится. Потом он, Доктор, будет вынужден вернуться на Галлифрей, докладываться директору НРУ — ужасному зануде, — а потом, если повезет, поболтать несколько кратких минут с Романой, прежде чем его в дурацком костюме отправят куда-нибудь еще. Тем временем, в ТАРДИС Мастера были и прекрасное вино, и прекрасная компания — на свой лад. Выбор оказался совсем легким — приятная неожиданность для Доктора в эти времена галактической нестабильности.

***

— Еще один странный момент, Доктор?

Доктор окинул взглядом свой костюм, но нет — зеленый бархатный сюртук, серебристая жилетка, накрахмаленные брюки и бывшие туфли бывшего парня Грейс, которые сидели все так же идеально. Хоть раз он прибыл в ТАРДИС Мастера изысканно одетым.

— Прошу прощения? — уточнил он. Возможно, он попросту недослышал. Выдергивание из пространства и времени могло негативно повлиять на слух.

— И где ты был все это время? — спросил Мастер. — Под прикрытием на соревновании двойников лорда Байрона?

— Нет, встречался с кое-каким человеком. И мы совсем не похожи, — сконфуженно ответил Доктор. Потом добавил: — Прости, но давай кое-что проясним: ты что, насмехаешься над моей одеждой?

— Вовсе нет! — сказал Мастер. — Приношу свои извинения. Ты ведь говорил, что в этом воплощении носишь нормальную одежду…

— Я и ношу нормальную одежду! — возразил Доктор.

— Так что я естественно предположил, — мягко продолжил Мастер, — что ты или под прикрытием, или отправился на карнавал. Теперь я понимаю, что ошибся.

— Хорошо, — сказал Доктор. — Иначе мне бы пришлось спросить, кем тебе полагается быть. Подозреваю, что Доктором Ноу.

Мастер недовольно фыркнул:

— Это было бы слишком низко для тебя.

— Тогда повезло, что мне не требуется это говорить, не так ли? — ухмыляясь, ответил Доктор. — А сейчас, помнится мне, в прошлый раз, когда я был здесь, ты пообещал показать свои сады, когда я буду здесь в этот раз.

Прошлый визит оказался весьма приятным (на самом деле куда лучше встречи с координатором Нарвином, произошедшей потом на Галлифрее: она вышла очень утомительной). Пара бутылок вина оказалась восхитительной, при том вино не было настолько крепким, чтобы таймлорд мог опьянеть, но это тоже оказалось к лучшему. С каждой доверительной фразой, с каждой ленивой шуткой или фантастической теорией бдительность Доктора ослабевала. Настоящее опьянение было бы опасным — для Паутины времени.

Если бы не утомительная встреча на Галлифрее, в прошлый раз Доктор остался бы чуть подольше. Однако на этот раз Мастер выбрал удобное время, чтобы вызвать его в эфир. На горизонте не маячили никакие встречи или неизбежные катастрофы, и Доктору казалось, что сейчас он в какой-то мере заслужил возможность побродить по садам Мастера.

Сады были прекрасны: такое место ожидаешь встретить в резиденции индийского принца, а не в космическом корабле отщепенца с дурной репутацией — если, конечно, не знать, о каком отщепенце речь. Парк наводняли разнообразные ухоженные, яркие растения, собранные по всей галактике, а на горизонте виднелась огромная гора, удовлетворенно выпускавшая дым — прямо как сам Мастер в разгар удачной махинации. Вулкан находился в садах и в прошлый раз, когда Доктор наведывался сюда много сотен лет назад, однако все еще оставался восхитительным образцом искусной гео-инженерии, и стоило взглянуть на него раз в пару тысячелетий.

— Уверен, что для каждого из этих у тебя приготовлен какой-нибудь коварный план, — сказал Доктор, указывая на крупное голубое растение, весьма редкое даже на своем родном Плутоне.

— О, но ты наверняка уже знаешь, — уступил Мастер.

— Я пытаюсь продолжать делать вид, что не знаю о твоем будущем, — возразил Доктор, — а ты можешь это поддержать. И, несмотря на то, что я не помню, чтобы на меня нападал декоративный кустарник, — продолжил он, — по своей воле или под твоим управлением, или чтобы меня отравило что-то с Плутона, это не означает, что такого не случалось в другой части вселенной. Ты ведь не тратил все свое время на то, чтобы доставать меня, пока я был на Земле, хотя, уверен: Алистер бы согласился, что порой именно так и казалось. — Он усмехнулся Мастеру, но тот помрачнел.

— …У тебя ведь есть планы насчет остальной вселенной? — сказал Доктор, и ему не удалось сделать так, чтобы эта фраза прозвучала не как вопрос.

— Сейчас нет, — сказал ему Мастер и, отведя сердитый взгляд от голубого растения, посмотрел на Доктора.

— Понимаю, — ответил Доктор, чтобы оставить себе время на размышления. — Но… Мне кажется, Земля — действительно хорошее центральное положение, говоря в широком смысле. На самом деле я почти потерял счет видам, которые хотели бы основать там базу. Пока Земля у тебя, защищать ее будет непросто, боюсь, но как театр военных действий она очень хороша.

— Стоит взять это за правило, когда начнется мое правление. — Мастер отошел в сторону и, проходя мимо, отломал одну из протянутых в его сторону ветвей голубого растения и переломил ее в пальцах. — Возможно, ты достаточно хорош, чтобы сопровождать меня, когда этот день настанет.

— Буду рад, без сомнения, — сказал Доктор, довольный, что удалось избежать потенциально неловкой темы. — Без проблем вызывай меня из времени и пространства, если это когда-нибудь случится. Например, Шекспир. Я мог бы сходить на Шекспира. Между прочим, я знал его еще с тех пор, как он был мальчиком, которого похитили далеки, и потом, когда он стал Ричардом Третьим.

Повисла пауза, достаточно долгая, чтобы считаться неловкой, а потом Мастер произнес:

— Ты никогда не согласишься, правда, Доктор?

— На самом деле? А мне казалось, что я уже согласился. Ты, я, Шекспир. Далеки, конечно, не обязательный атрибут.

— Меня с некоторых пор тревожит простота, — продолжил Мастер, очевидно проигнорировав последнюю реплику, — с которой я сумел взломать твою ТАРДИС.

— Да. Словно я был совсем не против, не так ли? — сказал Доктор. Он потер подбородок, прикрывая рукой улыбку. — Должен признать…

То, в чем Доктор собирался признаться (что ему действительно было приятно снова провести время с Мастером, отчасти потому, что на этот раз он не был ни обнажен, ни наряжен в тогу), осталось невысказанным, потому что Мастер произнес:

— Как будто ни одному из моих будущих воплощений не разрешалось исследовать твою ТАРДИС, чтобы сменить те ничтожные защитные меры на замки, которые не смогу взломать даже я сам.

— …Да, — согласился Доктор. — Кажется, я говорил что-то похожего содержания в библиотеке, не так ли? Мне жаль, но это была правда. Возможно, я бы действительно дошел до такой степени отчаяния, чтобы отдаться на твою милость, что называется, но таймлорды отозвали меня из ссылки. Я полагаю, для тебя это случилось только что.

— Ты никогда не дошел бы до такой степени отчаяния, — повторил Мастер.

— О, я плохо подобрал слова, — сказал Доктор, следя за тоном и не допуская в голос ни капли жалости, чтобы не взбесить Мастера еще сильнее. — Я хотел сказать…

— Скажи-ка, Доктор, как ты думаешь, почему именно ты здесь?

— Временной ковш у тебя, — отметил Доктор, — а я всего лишь безвредный наблюдатель… Наблюдатель определенного рода, во всяком случае.

Когда Мастер, вместо того, чтобы воспользоваться возможностью и объясниться, скрестил руки и вздернул подбородок, Доктор обреченно продолжил:

— Это все из-за того, о чем я думаю?

Мастер поднял бровь. Доктор вздрогнул. Разумеется, Мастер должен знать правду, и если бы Доктора заставили ее высказать, она звучала бы как: «Потому что ты одержим мною, а мое третье воплощение совершенно правильно отказывается иметь с тобой дело, в то время как я сам пытаюсь избегать своего периода времени и мучаюсь из-за того, что позволил тебе упасть в Око Гармонии, пусть ты того и заслуживал».

Но он не хотел ранить Мастера, особенно этого конкретного Мастера, так что сказал:

— Давай другими словами. Как бы ты отреагировал, если бы нечто подобное сделал я?

Ответом был поцелуй. Легкий, испытывающий, но тем не менее поцелуй — прикосновение губ к губам. Хотя у Доктора и не было достаточных возможностей для того, чтобы проверить теорию, он был совершенно уверен, что в этом воплощении целуется хорошо. Он помнил, как Грейс выдохнула: «Еще раз, пожалуйста», в их первый вечер. Мастер не вздыхал и не просил его продолжать, но ухватился правой рукой за рукав бархатного сюртука Доктора.

— Приемлемо, — пробормотал Доктор, отстраняясь. — Ясно.

Он уже собирался повторить эксперимент, когда Мастер отступил назад. Доктор нахмурился.

— Не слишком приемлемо. Что-то не так?

— Всего лишь хочу удостовериться, что ты полностью осознаешь, что делаешь, — ответил Мастер.

— Да. Думаю, осознаю, — медленно произнес Доктор. — Прошло много времени, должен признать, но общее представление у меня есть…

— Знаю, тебе, должно быть, трудно, Доктор, — перебил Мастер, — но не время весело болтать. В полной ли мере ты контролируешь свои способности? Полностью ли осознаешь чудовищность своего последнего поступка и последствия, которые могут возникнуть в результате?

— …Мы ведь о сексе говорим? — спросил Доктор — весело, потому что не мог удержаться. — Разве что ты бы предпочел сначала сходить в кино. Или на роликовый каток?

— Предыдущее.

— Значит, кино лучше, чем роликовый каток.

— Секс! — ответил Мастер, выделяя это слово так, что это прозвучало до странного смущенно.

— Тогда я только за. А ты?

Мастер начал хихикать.

— Я сказал что-то смешное? — осведомился Доктор.

— Вовсе нет, — ответил Мастер. Он все еще казался пугающе радостным. — Иди за мной.

Доктор так и сделал, хотя не мог отделаться от ощущения, что что-то пошло не так. До поцелуя он определенно вел нить разговора — на самом деле, он надеялся, что это поможет получить преимущество. Поцелуй должен был отвлечь и задобрить Мастера; но это только упрочило его намерения, какими бы они ни были. Тем временем, пока они молча шли через сад, Доктор вспомнил о других, более важных мыслях, которые отбросил в сторону ради мыслей о сексе.

Как уже было сказано, он был только за секс, однако сам им занимался редко, потому что обычно это все усложняло. Сейчас бы точно усложнило, но, как Доктор утешил себя, большинство последствий этого уже остались позади. Воплощение Мастера в краденом тракенитском теле провело уйму времени, хитро поглядывая на него, как бы говоря: «Разводи свою мораль сколько угодно, а я видел, как ты стонешь голышом в моей постели». Эта несправедливость ужасно расстраивала Доктора, потому что он никогда (несмотря на случайные соблазны) не занимался сексом с Мастером, в его постели или где-то еще. Хотя скорее всего они направлялись сейчас именно в спальню, и Доктор скорее с нетерпением этого ждал. В идеальном варианте они бы перед сексом не шли куда-то так долго, но от этого Мастера не стоило ожидать, что он утянет его на землю посреди инопланетной флоры. Хотя это и было бы…

— Ты уже почти десять минут молчишь, — сообщил ему Мастер, — что, нужно заметить, побило твой предыдущий рекорд в девять с половиной минут.

— Рад слышать, что все еще могу тебя удивить, — ответил Доктор. — Прости, но я как раз думал о… — «сексе», — том, что случится в будущем.

— В самом деле? О чем-то приятном?

— Если скажу, — ответил почти без ответа Доктор, — выдам секрет. А, смотри — дверь! — Он заподозрил, что в голосе прозвучало подозрительное облегчение, но Мастер, кажется, не заметил и просто открыл дверь, которая стояла сама по себе посреди сада. За ней оказалась темная комната, и Доктору пришлось дать глазам привыкнуть к темноте, когда дверь захлопнулась. Когда глаза привыкли, он снова моргнул — просто чтобы удостовериться, — потому что большую часть комнаты занимала огромная, совершенно излишне шикарная кровать. Стены были обшиты темным деревом, на стенах симметрично сияли ряды золоченых бра: огоньки свечей трепетали на ветерке, доносившемся из сада.

— Ты здесь спишь, так? — спросил Доктор, со скептической улыбкой поднимая бровь. — В девятнадцатом веке?

— Очень смешно, — сказал Мастер. Доктор скромно пожал плечами. — Но нет, я сплю в другом месте. Эту комнату я выбрал для тебя, мой дорогой.

От Доктора не ускользнул тот факт, что из нежной фразы исчезло его имя, но он сказал только:

— Приму это за очередную насмешку над моей одеждой.

— Можешь принимать это за что угодно, — сказал Мастер. — Что до твоей одежды: думаю, ты должен снять ее, не так ли?

— В этих обстоятельствах да, — согласился Доктор, — хотя этот выпад я запомню. Уверен, что не хочешь вместо этого посмотреть кино? — уточнил он, сбрасывая сюртук.

— Нет, благодарю.

Доктор снял жилет, шейный платок, туфли, носки и брюки. На миг он смутился из-за того, что в этом теле никогда не носил нижнего белья — это казалось прикольным, хотя он всего лишь не привык к нему в этом воплощении. Шкафчики госпиталя Грейс предоставили ему костюм Дикого Билла Хикока, а не запасные боксерки. Бывший парень Грейс забыл у нее свои туфли, но забрал диван и все трусы. Тем не менее, мысль о том, что любое из любых его носивших белье воплощений занималось сексом с Мастером, была гораздо неудобнее, так что он оставил ее без внимания.

— А ты раздеваться не собираешься? — осведомился Доктор.

— Возможно, позже. — Мастер одарил его улыбкой: совершенно иной, чем во время чаепития или прогулки по саду; торжествующей, кинжально-острой улыбкой.

Доктор стянул рубашку через голову. Потом протянул Мастеру руку и, в последней попытке овладеть ситуацией, вежливо распорядился:

— Иди ко мне.

Но Мастер не шелохнулся — вернее, не шелохнул ни одной частью тела, кроме глаз, которыми пробежался по телу Доктора.

— Ты уже видел меня голым, — напомнил ему с неуклюжей улыбкой Доктор.

— Но совершенно в другой ситуации, — сказал Мастер. — Было бы ужасно грубо пялиться на тебя, пока ты свернулся калачиком на полу, кроме того, кажется, ты пытался меня отвлечь, хотя в этом не было нужды. Впрочем, сейчас, — его взгляд задержался на тонкой полоске волос, спускавшейся от пупка к наполовину возбужденному члену, а потом Мастер поднял голову, словно хотел удостовериться, что Доктор принял к сведению следующую часть, — ты предлагаешь мне себя.

— Что ж, — ответил Доктор, — время предложения ограничено.

— Уверен, что извлеку из него максимум пользы, — уверил его Мастер. Он придвинулся ближе: прошло достаточно времени, чтобы это не казалось повиновением приказам Доктора. Потом его схватили за подбородок обтянутыми кожей пальцами, подтянули поближе и поцеловали во второй раз. Наверное, именно так чувствовала себя Грейс, решил Доктор, когда их губы соприкоснулись — если бы была голой, а у самого Доктора росла борода и изо рта пахло сигарным дымом, конечно. Если бы Мастер отпустил его сейчас, Доктор бы потребовал: «Еще раз!», но тот, скорее всего, не намеревался пока отпускать его. Потом Доктора повели и толкнули спиной назад на дурацкую кровать. Та была застелена бархатным постельным бельем, которое непривычно щекотало спину, но это, по большому счету, не имело никакого значения.

— Руки! — сказал Мастер, слегка отстраняясь.

— М-м-м?

Руки Доктора рассеяно блуждали: одна трепала черные с проседью волосы Мастера, а вторая пыталась забраться к нему в брюки. Доктор отдернул обе и поднял, держа их у Мастера на виду.

— Руки? Мои руки? О! — понял он, когда Мастер взял предложенные руки, закинул Доктору за голову и обмотал каждое запястье чем-то скользким, похожим на шелк. — Ясно. Я должен быть привязан, значит. Как предсказуемо. И в самом деле нецелесообразно. Я никогда не выражал особого желания сопротивляться тебе в этом смысле. Собственно, я и предложил это. Мы могли бы просто заняться сексом, как обычные люди.

— Твой рекорд молчания — девять минут сорок три секунды, — сказал Мастер, затягивая шелк слишком сильно, и Доктор поморщился. — Убежден, что, попытавшись, ты сумеешь его побить.

— О, ну не надо притворяться, что тебе не нравятся наши шутливые беседы, — сказал Доктор. — Ты мне даже рот не заткнул.

— Пока, — ухмыльнулся Мастер. Он пригладил обратно волосы и устроился у Доктора между ног. Тот толкнул его коленом, но Мастер, кажется, снова засмотрелся.

— Мастер! — буркнул Доктор и неожиданно был вознагражден ответным взглядом темных глаз. Он, как и в своем третьем воплощении, специально придержал главный аргумент — имя — напоследок, пока оно не понадобится, но, кажется, нужный момент как раз наступил. Всегда можно сымпровизировать позже, если понадобится другой способ контролировать Мастера.

— Мастер, — нарочито повторил Доктор. — Руки!

В ответ на этот приказ Мастер поднял бровь, но имя сделало свое дело. Он медленно повел затянутой в кожаную перчатку рукой по животу вверх, вдоль полоски волос, и потом вниз, по бедру, осторожно и собственнически.

Доктор дернулся навстречу его пальцам, пытаясь переключить внимание, и Мастер захихикал.

— Нетерпение, Доктор?

— О, да, — признался Доктор, — меня даже называют…

Он прервал фразу, когда Мастер, все еще придерживая его за ногу, наклонился и легонько прикусил кожу на внутренней стороне бедра.

— …Бесстыжим. Время от времени, — закончил Доктор. Мастер щекотно — из-за усов — поцеловал прикушенное место, а потом еще раз, чуть выше. Третий поцелуй пришелся на место, где нога переходит в пах, и Доктор непроизвольно ахнул, когда Мастер снова укусил его, гораздо сильнее.

— Мастер!

Тянуть шею стало больно. Если бы Доктора спросили, он бы сказал, что секс с этим Мастером будет долгим, пылким и мучительным, как и любой из его планов, но сейчас это все теряло смысл.

Словно читая мысли, Мастер закончил с поцелуями и медленно провел языком по всей длине члена Доктора: щекочущее прикосновение бороды следом за влажным, мягким касанием. Доктор уронил голову на обернутую шелком подушку. Сейчас он мог видеть украшенный орнаментом потолок: может быть, решил он, так выйдет забыть, кто именно вылизывает его с кошачьей аккуратностью своего будущего воплощения. Затем язык исчез, и его сменила горячая кожа перчатки, сомкнувшаяся вокруг члена, а потом рука медленно, до боли медленно начала двигаться, и Мастер произнес:

— Стоит ли сказать тебе, Доктор, что именно я собираюсь сделать с тобой?

Голос Мастера был глубоким, насыщенным, словно цвет любимого костюма Доктора, и, скорее для того, чтобы побудить Мастера продолжать говорить, а не для поддержания разговора или даже из любопытства, Доктор сбивчиво попросил:

— Скажи, что ты собираешься сделать со мной, Мастер?

В конце концов, голос можно было и оставить без внимания, но в кратковременной тишине Доктор решил, что лучше не стоит. У Мастера был потрясающий голос. Этот потрясающий голос мог в той же мере вывести Доктора из себя.

— Я собираюсь сломить тебя, — мягко произнес Мастер.

— Еще бы, — сказал Доктор, уверенный: если все будет продолжаться в том же духе, то это легко будет вынести, и даже получить удовольствие.

— Думаю, я смогу это выдержать, — ответил он Мастеру. — Делай что хочешь, мне все равно.

— Отлично, — сказал Мастер и убрал руку. Когда он встал, кровать легонько спружинила. Доктор приготовился к какому-то нападению, к чему-то вроде укусов или царапин, или к чему-то, засунутому в совсем неподходящее место, но услышал только стук шагов Мастера.

— Возможно, я недостаточно объяснил, — послышался его голос. — Хоть это и наполняет меня грустью, но я должен оставить тебя на некоторое время ради должного эффекта.

— Что? — без особого понимания спросил Доктор. Напрягшись, он попытался приподняться.

— Прошу тебя, воспользуйся этим временем, чтобы подумать, — ответил Мастер.

— Нет, нет, нет, нет, нет! — сказал Доктор и выкрикнул: — Мастер!!! — когда тот добрался до двери, ведущей в сад. — Мастер, это несерьезно!

— Я вернусь позже, — невозмутимо произнес Мастер.

— Что? Нет… когда? — пролепетал Доктор.

— А! Ну, дорогой, если скажу, — ответил Мастер, и по его лицу пробежала тень, — выдам секрет. Дверь открылась и закрылась за ним, и на обратной стороне век Доктора отпечатался яркий прямоугольник ее проема.

Еще минуту Доктор ждал, что Мастер вернется и объяснит забавную природу этой шутки. Когда тот не появился, Доктор сделал скромную попытку выбраться из шелковых пут, но они, по всей видимости, были затянуты слишком крепко, и каждый рывок запястий отзывался раздражающей судорогой в бедрах. Существовала еще и явная возможность того, что Мастер установил в комнате камеру, чтобы навсегда запечатлеть его затруднения, так что Доктор заставил себя расслабиться и лечь. Через некоторое время улеглись и возбуждение, и гнев, но без них только стала сильнее ощущаться унизительность всей этой ситуации. Если приложить немного усилий, он мог бы попытаться забраться под бархатное покрывало, но в таком случае фактически признается, что ему стыдно, а это только ухудшит ситуацию.

Так что Доктор просто остался лежать на месте. Очевидно, Мастер хотел задеть его гордость в той же мере, в какой сам Доктор задевал его собственную все те годы. Вероятно, самый последний провалившийся план — это афера с морскими дьяволами. По крайней мере, Доктор пылал надеждой, что так и есть. Казалось, должно было пройти именно столько времени. Но если это только должно произойти, существовала настораживающая возможность, что Мастер притащил его сюда в разгар попытки призвать на Землю дэмонов, и что даже сейчас он мог отправиться в многомесячное заключение в сверхсекретной тюрьме. Хотя разумеется, решил Доктор в проблеске безрассудного отчаяния, Мастер бы обязательно попытался сбежать раньше, если бы утроба его ТАРДИС скрывала связанного по рукам и ногам Доктора. Не было никаких причин, напомнил он себе, считать, что Мастер ушел с корабля. Нет! Вероятнее всего, он просто сидит этажом выше за книгой и час от часу, посмеиваясь, глядит на экран. На всякий случай Доктор окинул сердитым взглядом по очереди все углы комнаты. Но все равно беспокоился.

Как всегда бывало, когда Доктора похищал и запирал в темницу какой-нибудь злодей, через два часа безнадежного ожидания спасения или хотя бы разговора ему стало очень скучно. Доктор с горечью подумал о том, что с Мастером никогда нельзя быть уверенным, что все «осложнения» остались в прошлом, решил несколько нерешаемых уравнений, которые не давали ему покоя, и сыграл в уме сам с собой в шахматы. После того, как черные неожиданным образом одержали парадоксальную победу, Доктор, чтобы скоротать время, решил прибегнуть к пению.

— Пятьсот бутылок пива на борту, пять сотен бутылок пива. Берешь одну, пускаешь ко дну… четыреста девяносто девять бутылок осталось на борту. Четыреста девяносто девять бутылок пива на борту, четыре сотни девяносто девять бутылок пива. Берешь одну, пускаешь ко дну. — В прошлых воплощениях голос у него был лучше, но мелодия была несложной, а припев — монотонным. — Четыреста девяносто восемь бутылок осталось на борту, — пропел Доктор. — Четыреста девятьсот девяносто восемь бутылок пива…

Мастер придет еще до того, как закончатся бутылки. Довольно оптимистический расчет — что дойдет всего-то до пяти сотен бутылок, — но Мастеру захочется позлорадствовать, или объяснить, что происходит, или ему попросту надоест песня. Он скоро вернется.

— …Четырнадцать бутылок пива на борту, десяток и четыре бутылки пива, — угрюмо пропел Доктор шесть часов спустя. — Берешь одну, пускаешь ко дну, тринадцать…

Он замолчал: дверь напротив той, что вела в сад, с театральным скрипом открылась.

— Нет, прошу, продолжай, — сказал Мастер. — Я всерьез озабочен судьбой оставшихся бутылок. Пойдут ли они ко дну, как их сотоварищи, или их ожидает более бесславная кончина?

— Пойдут ко дну, — ответил Доктор, не желая поддерживать шутку Мастера, — пока не останется больше бутылок. А потом песня начинается заново. Круговорот жизни.

— А я-то надеялся на большее, — сказал, качая головой, Мастер. — Взрыва, или сокровищ, которые обнаружатся в последнем сосуде…

— Ничего не происходит. Песня заканчивается. Это твое обещанное возвращение?

— Оно самое, — ответил Мастер. — Надеюсь, ты приятно провел время, которое я дал тебе на обдумывание.

— Даже слишком, — ровным голосом произнес Доктор. — А не мог бы ты побыть хорошим маньяком и отпустить меня? Я понял, что хорошего иногда бывает слишком много. Не хотел бы я испортить следующий случай, когда меня кто-нибудь свяжет и бросит изнывать от скуки.

Мастер подошел ближе и захихикал.

— Все еще не сломлен, как я погляжу. Могу вернуться завтра? Когда у тебя будет больше времени на обдумывание.

— Отпусти меня! — прорычал Доктор. С немного снисходительной улыбкой Мастер прочертил по его телу затянутым в перчатку пальцем линию от бедра до подбородка. — Пожалуйста, — добавил Доктор, не уворачиваясь от касания.

— Я собираюсь сделать это, — ответил ему Мастер, усаживаясь на кровать как раз туда, где осталась впадина от тела Доктора, — несмотря на то, что ты едва ли этого заслуживаешь — сам понимаешь, почему. Ты сам ведь так и не сделал того, о чем я просил?

— К счастью, мы не всегда получаем то, чего заслуживаем, — сказал Доктор, когда Мастер наклонился над ним и начал развязывать шелковые путы на его запястьях.

— Нет, — согласился тот. Опустил голову, потом наклонился и быстро, нежно поцеловал Доктора в губы. Затем так же быстро отстранился, зажмурившись. — Прошу прощения. Это выше моих сил. — Он наконец развязал узлы и выпрямился, повернувшись к Доктору спиной, и прижал пальцы к губам, словно боялся снова совершить ту же ошибку.

— Ты бросаешь меня связанным без воды и пищи на восемь часов, и вот за что ты хочешь передо мной извиниться, — сказал Доктор, потирая запястья и одновременно вращая плечами, чтобы размять затекшие до судорог мышцы. Когда он понял, что снова может без опаски двигаться, то сгреб с края кровати рубашку и натянул ее через голову. И тут же почувствовал себя намного лучше, потому решил проявить некоторое великодушие. — Ладно, я прощаю поцелуй, и да, даже связывание, хотя ты об этом не просил. И ты, и я знаем, что ты совершал гораздо худшие поступки.

— Благодарю, Доктор. Как обычно, ты исключительно щедр, когда побеждаешь.

Пропустив мимо ушей незаслуженную попытку заклеймить его успех, Доктор застегнул жилетку. Потом тщательно завязал шейный платок, закрепив его булавкой с бриллиантом, и опустил воротник. В довершение всего он сунул ноги в туфли, которые все еще идеально подходили ему, и встал. — Можешь повернуться, — сказал он Мастеру, который все еще стоял лицом к стене, как будто сейчас это имело смысл. — Я в подобающем виде.

Мастер повернулся; он обуздал свою мимику до выражения совершенного равнодушия.

— Так и есть. А теперь, если ты не испытываешь жажду, я буду рад провести тебя обратно в клуатр.

— Клуатр подойдет.

Мастер открыл в темной стене еще одну дверь и шагнул через порог. По-видимому, то, что Доктор поначалу посчитал панелями, на самом деле было дверями. Комната с кроватью и масса путей для отступления: теперь, когда он задумался об этом, то не мог не задаваться вопросом, выбрал ли Мастер эту комнату из чисто символического значения или скорее как отправную точку для оскорблений, связанных с одеждой. Доктор подобрал с пола сюртук, стряхнул с него пыль и последовал сквозь новую дверь за Мастером.

Он ожидал долгой прогулки, в процессе которой можно будет поставить еще одну зарубку на мерной ленте молчания, но дверь открылась прямо в клуатр. И Мастер уже включал временной ковш, стоявший возле огромного каменного Ока.

— Знаешь, — сказал Доктор, усаживаясь на каменную окантовку, — я бы действительно с удовольствием занялся с тобой сексом.

— Знаю, — сказал Мастер. — Твои мольбы в какой-то мере раскрыли эту тайну… и, прежде чем ты возразишь, не все из них были притворными. Льщу себе тем, что могу заметить разницу.

— Да. Что ж, надеюсь только, что тебе понравилось, — ответил Доктор, — потому что этого больше никогда не случится. Ни за что…

— Ни при каких обстоятельствах, — продолжил Мастер нервным голосом. — Да, спасибо, Доктор. Я понял общую мысль. — На будущее скажу, хотя, кажется, сейчас это знание не представляет для тебя интереса: да, мне понравилось, и гораздо больше, чем бесконечная застольная песня, которую впоследствии я был вынужден терпеть.

— Песня, которую мне бы не пришлось распевать, если бы ты не оставил меня привязанным на восемь часов!

Доктор думал, что Мастер огрызнется в ответ, но тот только произнес:

— Истинная правда. Уверен, что временной ковш уже готов, — тем же тоном, которым раньше говорил «нет».

— Хорошо, — мрачно сказал Доктор. — В то же время через месяц, я полагаю. — Он поднялся, все еще держа в руках сюртук, так что мог не беспокоиться о том, как занять их.

— Как скажешь, Доктор, — отозвался Мастер и в ответ на вопросительный взгляд пояснил: — В конце концов, твое знание будущего гораздо лучше моего.

— Временной ковш у тебя, — повторил Доктор. Шаткий-ваткий треугольник сомкнулся вокруг него, и через крохотный миг он очутился в консольной своей ТАРДИС. Он повесил сюртук на консоль, вынул из левого кармана звуковую отвертку и, как уже вошло у него в привычку после насильственных визитов в ТАРДИС Мастера, сменил шифр кодов доступа: страница, на которой он остановился, перечитывая в последний раз «В поисках утраченного времени», серийный номер его теперешней отвертки и количество раз, когда Романа хмурилась во время их последней встречи. Пусть Мастер попробует взломать это, удовлетворенно решил Доктор и отправился смывать с себя оставшиеся следы чужой жизнедеятельности.

Стоя под самым горячим душем, который могла обеспечить ТАРДИС, он стал рассматривать бедро и обнаружил четкий синяк, образовавшийся там, куда Мастер укусил его во второй раз. Хотя Доктор ждал чего-то подобного и даже в некотором роде фактически ощущал его появление, но, глядя на бесформенное фиолетовое пятно, почувствовал, как в груди нарастает злость. Как посмел Мастер оставить на нем свою метку! Как он посмел! Все удовольствие от душа пропало, и Доктор закрыл кран.

Когда он отправился вечером в постель, синяк еще не сошел. Доктор рассматривал его со злостью — гораздо более сильной, чем после того, как его связали и бросили, — но уже к утру такая реакция казалась глупой. Отметив, что синяк стал неприятно-зеленоватого цвета, Доктор перестал о нем думать.